Ветер с севера - Страница 119

119

Эмма сердито поглядела на него.

– Отвернись. Мне надо одеться.

– Зачем? Я ведь видел тебя нагой совсем недавно, когда друид приволок нас сюда и стащил с тебя эти грязные лохмотья. Он едва не молился на тебя из-за этого волка… Ладно, не гневайся, я отвернусь. Как-никак сейчас я под твоей защитой, и этот полоумный дикарь даже готов вылечить меня.

Эмма торопливо скользнула в широкое, непомерно длинное для нее одеяние. Придерживая подол, она приблизилась к костру и только здесь увидела, что левая ее рука стянута чистой повязкой почти до локтя. Волк рванул-таки ее клыками, но друид, видимо, позаботился о ней. Как и о Ролло. На викинге также были свежие повязки, грудь перетягивал тугой бандаж. Пахло целебным бальзамом.

Девушка огляделась. Пещера была просторной и хорошо обжитой. К стенам деревянными колышками были приколочены шкуры оленей и волков, придававшие подземному залу уют. Пол чистый и ровный. На тесовых настилах вдоль стен – всевозможные горшки. В больших ивовых корзинах содержалась снедь. Ложе, на котором она очнулась, было вырублено прямо в скале, но покрыто тростником и мехами, изголовьем служили скатанные валиком овечьи шкуры. Очаг у входа, сложенный из плоских камней, был приподнят над уровнем пола, а дым выходил вверх, где в своде пещеры имелась расселина, служившая дымоходом. В стороне, в глубокой нише, лежало охотничье снаряжение – лук, стрелы, сети, капканы, несколько дротиков с острыми, в локоть, наконечниками каленого железа. Пещера представляла собой почти правильный овал, но к дальнему концу сужалась. Там виднелся темный проход, ведущий куда-то вглубь, оттуда тянуло затхлой сыростью.

Ролло проследил за взглядом девушки и слегка кивнул.

– Меня тоже заинтересовал этот лаз. Там, за выступом, начинается спуск, ведущий к подземному озеру. А за ним – еще один ход. Наш хозяин сказал, что там находится вход в мир, где обитают гоблины и гномы – Трендхейм, подземный мир, как сказали бы у нас.

Эмма невольно вздрогнула и перекрестилась. Дым чуть заколыхался. Шкура у входа приподнялась – возвращался друид.

– Меня зовут Мервин, – негромко назвался он девушке. – Я оват, то есть лекарь среди своих. Это низшая ступень посвящения.

– Мервин, – повторила девушка. – Древнее имя.

– Как и вся эта земля, – кивнул друид. – Земля старых богов, которых люди стремятся поскорее забыть.

– И почти уже забыли, – жестко проговорила девушка. – Старые боги обратились в демонов, когда люди узнали, что есть только один истинный Бог и Спаситель – Иисус Христос.

Друид какое-то время молча выкладывал в миски свинину, затем протянул их своим невольным гостям.

– Отчего галлы забыли веру своих предков? – задумчиво сказал он наконец. – Она была мудра и могущественна. Власть наших богов никто не оспаривал, когда же пришли римляне, то, бывало, целые армии, готовые ринуться друг на друга, опускали оружие по воле облаченного в белые одежды жреца. Друиды были солью этой земли. Ни одно важное дело не затевалось без этих мудрецов, которые служили посредниками между богами и людьми. Орден друидов заслуженно почитался за знание законов бытия, за умение беседовать с богами.

Эмма обожглась мясом, гневно взглянула на Мервина.

– Я читала об этом у Тацита. А также о том, что друиды приносили кровавые человеческие жертвы, чтобы умилостивить своих божеств. Христиане же запретили резать людей в угоду идолам, утвердив учение о добре и милосердии.

Друид повернулся к ней, и Эмма только сейчас заметила, что один глаз у него немного косит. Лицо его было бледным, костистым, как у рыбы.

– Это не совсем так. Освященное умерщвление человека на алтаре – это акт величайшего почитания богов. Посредством жертвоприношения мы обеспечивали хороший урожай, удачу в хозяйстве и охоте, рождение здоровых детей. К тому же в жертву обычно приносят человека, обвиненного в чем-либо и заслуживающего суровой кары. Самое страшное из обвинений – святотатство. Ведь и христиане казнят своих преступников, но только мы извлекаем из этого пользу, отдавая жертву богам. Не стану лгать, бывают случаи, когда на алтарь восходят и невиновные. Если требуется немедленно принести жертву, как того требует древний обряд, – мы никогда не отступаем. Впрочем, чаще всего обряд совершается символически, и мы лишь проливаем несколько капель крови на алтарь.

– О, сатана! – прошептала Эмма. – Как, должно быть, радуется нечистый мраку, в котором пребывают ваши души.

Друид как бы не слышал ее слов.

– И все же несколько раз в году, в дни великих празднеств, особенно в годину тяжелых испытаний, человеческая жертва просто необходима. Как иначе заглянуть в грядущее? Лишь кровь на алтаре и содрогание тела скажут правду. А в пору моровых поветрий поедание жертвенного мяса является в высшей степени целительным и ограждающим от злой немочи.

Эмма застыла, не донеся до рта куска жаркого. Ролло тоже невольно помедлил, пристально разглядывая пищу.

– Мы также приносили человеческие жертвы, однако лишь в дни величайших бедствий и недорода. Питаться человечиной – удел троллей. Однако все это было очень давно, и лишь предания, которые поют скальды, помнят, как викинги топили в море своих вождей, если те не выполняли взятые на себя обязательства, отдавая их богам. Но если правитель изменял своему долгу, обрекая народ на бедствия, – он и не достоин ничего иного, как отправиться прямиком в Хель. Теперь же великий Один получает свою долю, когда его воины разят противников в битве.

Эмма перевела взгляд с Ролло на друида.

– Оба вы проклятые навеки язычники, почитающие лишь силу и жестокость. Вам не понять, что оба вы заблудились и оказались в сетях тьмы. И если вы не признаете истинного Бога, не покаетесь и не искупите добром то зло, какое принесли в мир, – гореть вам в геенне огненной!

119