Ветер с севера - Страница 23

В тот вечер, когда Ренье дал выход своему гневу и, все еще тяжело дыша, застыл у открытого окна, вглядываясь в смутные силуэты колонн и портиков старого дворца, Леонтий мелкими шажками приблизился, зябко кутаясь в подбитую мехом пелерину (византиец всегда мерз), и негромко проговорил:

– Воистину грешно так убиваться из-за невесты, которой вы и в глаза не видывали.

Мягкий голос, иноземный выговор подействовали на герцога умиротворяюще.

– Что ты понимаешь, Лео, мне была нужна вовсе не эта девчонка, а ее кровь. А с ней и возможность после брака с нею стать венценосцем.

– Разве у великого князя нет истинной власти? Разве он не может сам венчать себя на царство?

– Так поступают лишь варвары-викинги. А я наполовину Каролинг. Это ко многому обязывает. К тому же среди моих непокорных феодалов всегда найдутся недовольные властью короля Ренье и, сославшись на то, что я узурпировал власть, призовут в страну любого из ближних Каролингов. Брак же с принцессой сделал бы меня недосягаемым.

– Понимаю, понимаю…

Леонтий, семеня, отошел от окна, из которого дуло, и присел на невысокой подставке у камина, поближе к теплу огня.

– У меня на родине порфирородность тоже дает власть. Некогда один из величайших правителей Константинополя, божественный базилевс Юстиниан, даже поднял до трона уличную блудницу, и все хроники в один голос утверждают, что из нее вышла мудрейшая правительница.

Ренье лишь отмахнулся.

– Помолчи, грек. Сегодня меня не развлекают твои басни. Хотя как ты сказал? Она была блудницей? Поистине вы, византийцы, странные люди.

– Вы, франки, тоже. Зачем было, например, крушить редкое кресло из сарацинских стран? Не лучше ли вспомнить, что, кроме дочери короля Простоватого, в мире есть и другие порфирородные принцессы.

Возможно, именно грек и заронил в душу герцога надежду и этим спас короля франков, ибо самые сатанинские мысли роились в тот вечер под голым черепом Ренье. Однако чем больше они перебирали с Леонтием всевозможные варианты, тем более герцог впадал в отчаяние. Поистине он родился под несчастливой звездой. Дворы Каролингов в те годы были скудны на принцесс. Так, у Людовика Дитя была старшая сестра Эллинрат, дочка самого Арнульфа. Но ее несколько лет назад похитил маркграф Энгельшальк II. Позднее его ослепили, но это не помешало Эллинрат остаться его верной супругой. Была еще и ее племянница Базина, но она, по слухам, впала в буйное помешательство, и ее держат в каком-то подземелье и никому не показывают. Обнаружились и итальянские принцессы из рода Бозона Прованского, но в Лотарингии Бозониды не пользовались уважением. В землях же самого Ренье обреталась аббатиса Эрментруда, дочь Карла Лысого. Длинная Шея не убоялся бы жениться на ней, хоть ей уже было и под шестьдесят – кровь Каролингов прямой линии, дочь императора! – но, к несчастью, благочестивая дама сверх всякой меры предалась милосердным делам, водилась с нищими и больными и в итоге заразилась проказой. Говорят, ныне она уже и на человека не похожа – распухший полутруп с вытекающими глазами, все еще дышащий и требующий пищи.

И вот тогда-то, видя, что герцог совсем пал духом, Леонтий и вспомнил о принцессе Эмме. Ренье не сразу даже и понял, о ком речь, и отмахнулся. Дочь Эда! О ней уже много лет ничего не слышно. Скорее всего прах ее покоится где-то во франкской земле.

Грек, однако, приблизил к Ренье горбоносое лицо с иконописными очами:

– Вы зря так полагаете, светлейший. У вас, франков, смерти членов королевских фамилий не проходят незамеченными. Я читал ваши анналы и хроники. Их авторы порой забывают упомянуть дату рождения, но смерти – никогда.

Теперь Ренье задумался. Эмма – дочь Эда Робертина, короля франков, помазанника Божьего. Племянница самого сильного сейчас в Западной Франкии человека – графа Роберта Парижского. В свое время тот и сам мог бы после смерти брата стать королем, и стал бы, если бы старый канцлер Фульк Реймский своевременно не помазал Карла. Что, однако, не помешало Роберту именоваться герцогом франков, защитником христиан, даже сам Простоватый величал его «вторым после нас во всех наших королевствах». Хотя, в сущности, Роберт имел куда больше владений во Франкии, чем Карл. Да, Робертины были и оставались могучей силой. Породниться с ними – приобрести сильных союзников. А Эмма к тому же еще и дочь помазанника Эда, в ее жилах королевская кровь, по матери же она приходилась племянницей зазнавшемуся Простоватому. Карл отказал Ренье в руке своей внебрачной дочери. Что ж, он возьмет себе в супруги его племянницу от самого блестящего союза во Франкии, и кто тогда осмелится болтать, что Ренье обрел супругу, недостойную поднять его до королевского трона!

Невозмутимый голос Леонтия заставил Ренье вернуться на землю.

– Дело за малым. Узнать, как обстоит дело с дочерью Эда и где она.

Ренье сразу помрачнел. Сидел, глядя в огонь, машинально вращая на запястье золотой наручень.

– Все, что я знаю – она пропала еще при жизни Эда. Могут понадобиться годы, чтобы разыскать ее. А я не так молод и не могу долго ждать.

Леонтий улыбнулся, поплотнее кутаясь в пелерину.

– Здесь, за твоей дверью, стоит палатин Эврар Меченый. Кому, как не ему, приближенному Эда, дать тебе совет, где может пребывать дочь его былого хозяина.

Однако оказалось, что Эврару ведомо не так уж много. Да, он помнил принцессу еще рыжеволосой девчушкой. В роду Каролингов после того, как без малого сто лет назад Людовик Благочестивый женился на рыжей красавице Юдифи из рода Вельфов, порой рождались именно такие огненногривые отпрыски. Покойница Теодорада тоже была рыжей, и дочь удалась в нее.