Ветер с севера - Страница 39

Ее легкомыслие и веселость как ветром сдуло. Теперь это была взволнованная, обеспокоенная девушка, опасающаяся за мать, но вместе с тем достаточно нежная и сильная, чтобы увести потерявшую голову женщину от Фулька и бережно усадить ее за стол.

– Ради кротости Христовой, дядя, ведь вы знаете, что для нее значит это имя!

Фульк засопел в молчании и не нашел лучшего выхода, как вновь погрузить усы в шлем с красным, как кровь, вином.

– Смиритесь, сестра моя в Господе, – словно вспомнив о своих пастырских обязанностях, начал было преподобный Ирминон, но его речь уже прерывалась пьяной икотой, и он предпочел умолкнуть.

– Ролло… – твердила Пипина словно в трансе. – Ролло жив!.. Этот зверь не мог уцелеть после того, как его же сталь поразила его гнилое нутро! Он захлебывался кровью – я видела это своими глазами!

Эмма, ласково обняв мать, нашептывала ей слова утешения. В глазах девушки стояли слезы.

– Забудь, забудь все. Это ушло. И тот человек давно умер, ты ведь знаешь.

Наконец напряжение отпустило графиню. Она смогла вздохнуть.

– Истинный крест – это так. И тот разбойник – да проклянет его Бог – уже давно должен был сгнить в земле, а душа его отправиться в преисподнюю.

Она отпила глоток вина и принесла извинения за свою вспышку. Кое-кто пытался ободрить ее, но в это время Пипина Анжуйская, графиня Байе, заговорила:

– Он ворвался с севера, как проклятье. Ролло, князь язычников, прозванный Пешеходом, ибо в нем сидел сам дьявол и даже лошади боялись его и сбрасывали, когда этот оборотень садился верхом. Он разорил наши края, люди бежали от него как от чумы, и казалось, нет преград его безумию. Но в те времена люди все же решались сопротивляться северным грабителям. Сам король Эд подавал им в этом пример. И мой покойный супруг следовал по его стопам. Норманны знали, кто такой Беренгар из Байе, ибо много их черной крови пролил он на благодатную землю королевства франков. Он расправлялся с ними, как архангел Михаил с силами тьмы, и викинги редко брались за свои секиры, предпочитая свернуть с дороги, когда видели его штандарт с золотым изображением небесного воителя, попирающего копытами коня ползучую тварь. А потом пришел Ролло. Его драконьи корабли, как туча, надвинулись с моря, а его демоны в рогатых шлемах осадили город Байе, грозя предать его огню и мечу, если жители не заплатят огромный выкуп – десять тысяч золотых. Были среди нас и такие, кто впал в малодушие и пытался собрать выкуп, но мой муж – упокой Господи его смелую душу – сказал, что эти разбойники вряд ли пощадят жителей, даже если выкуп будет уплачен, ибо их сатанинский бог Один питается кровью и они приносят ему великие жертвы, убивая христиан. Ты помнишь ли те времена, Эмма?

Девушка пожала плечами.

– Я помню только толпу, крики, бой набата…

– Да, ты была еще слишком мала, дитя мое. Как и твой братец Эд.

Пипина перекрестилась, и Эмма, а затем и другие слушатели последовали ее примеру. Теперь за столом воцарилась полная тишина. Люди с жадностью слушали вдову графа Беренгара, ибо его имя говорило о том, что в былые времена люди не только умели бежать от врага, но и побеждать, и даже если они погибали, их имя оставалось славным и ни одно застолье не обходилось без рассказов о героях-франках, сумевших дать могучий отпор проклятым язычникам.

Пипина говорила спокойно и отчетливо. Ее лицо оставалось бледным, а глаза расширились, как у сомнамбулы, словно она воочию видела прошлое.

– Жители Байе отстаивали свой город так, как если бы речь шла о спасении их души. Они лили кипящую смолу на головы язычников, осыпали их стрелами и дротиками, даже женщины, оставив домашние дела, взошли на стены, а дети ползали среди трупов защитников, подбирая стрелы и камни для пращей, и относили их сражавшимся. И хотя викинги были упорны, как дьяволы, их трупы сотнями скапливались во рву у стен города, и их кровавый бог вынужден был лакать кровь собственных детей. Граф Беренгар – да будет память его светла – ни на час не покидал стену и бился как сам Давид, вдохновляя своим примером даже тех, кто пал духом и уже ни на что не надеялся. В редкие минуты затишья, на закате дня, монахи из храма святого Экзюпери обходили сражающихся с мощами этого святого и мощами святого Лупа – героя, победившего в древности у стен города огнедышащего дракона и утопившего его труп в реке. И Господь был милостив к защитникам. Однажды, когда они отбивали очередную атаку норманнов, им удалось захватить в плен сподвижника Ролло – Ботто, прозванного Белым. Это был огромный светловолосый великан, жизнью которого очень дорожил их кровавый предводитель. И тогда Беренгар предъявил условие, что пощадит и даже дарует свободу Белому Ботто, если Ролло уведет свою орду от стен города. И гордый викинг вынужден был смириться. Он обещал ровно на год оставить город в покое, увести своих людей даже из округи и отпустить всех пленных.

Пипина умолкла. Лицо ее по-прежнему оставалось жестоким. Левой рукой она беспрестанно теребила нагрудный крест, вспыхивавший искрами голубых камней. Правую держала в своих ладонях Эмма. Начавшее уже клониться к закату солнце позолотило рыжие волосы девушки, пылающие, словно пожар. Лицо ее было спокойным. Видимо, она так часто слышала рассказ об осаде Байе, что он ее больше не волновал. Сейчас, слегка щурясь от солнца, она глядела на луг, где собрались те, кто не был допущен к верхнему столу и не стоял вокруг, слушая речи графини Пипины. Первыми утомились от пиршества дети. Они устроили бой на палках, бегали взапуски, пускали в ствол майского дерева, вокруг которого в полдень плясала молодежь, тростниковые стрелы. Женщины и юноши возвращались из леса с вязанками дров и сухого папоротника для вечернего костра. Красная туника кузнеца Вульфрада алела в лучах солнца, близ нее держалась юная светлокосая Сезинанда. Эмма смотрела на них обоих. Возможно, жизнерадостная девушка предпочла бы быть с ними, водить хоровод с колокольчиком либо бегать среди вязанок хвороста, однако, хотя Эмма и не сводила с луга глаз, она продолжала сидеть подле матери, нежно сжимая ее руку.